Виктор Пелевин Виктор Пелевин спрашивает PRов
Виктор Пелевин спрашивает:
«Не являются ли современные технологии обработки массового сознания
развитием разработок геббельсовской и сталинской пропаганды?»
В субботу 13 ноября состоялись очередные занятия в PR-лаборатории, созданной
журналом «Советник» и факультетом прикладной политологиии ГУ-ВШЭ.
В них принял участие писатель Виктор Пелевин, которого член Экспертного совета
журнала Алексей Кошмаров в своем письме в редакцию «Советника»
накануне занятий назвал «отражением собственных текстов на т.н.
«реальную жизнь». Мотивируя свой отказ принять учстие в
лабораторных занятиях, г-н Кошмаров заявил, что «не считает для себя
возможным обсуждать с котлетой принципы кулинарии».
Как показали занятия, точка зрения г-на Кошмарова не лишена серьезных оснований,
как, впрочем, и мнение г-на Пелевина о том, что «кулинар» Кошмаров
никак не застрахован от того, что в один прекрасный момент сам может
превратиться в «котлету».
Подробный отчет о занятиях в PR-лаборатории будет опубликован в ближайшем номере
«Советника». Однако, как нам кажется, вопросы, поднятые Виктором
Пелевиным на занятиях, достойны того, чтобы с ними познакомилось как можно
больше участников рынка PR и тех, у кого об этой сфере деятельности существует
какое бы то ни было определенное мнение.
Те, кто пожелают ответить на вопросы В. Пелевина, могут присылать ответы в
редакцию по e-mail: sovetn@cityline.ru
x x x
Я обращаюсь к вам, чтобы попытаться вместе ответить на некоторые вопросы.
Ответить на них, как мне кажется, довольно нелегко ответ здесь подразумевает
не «да» или «нет», а, скорее, некоторый анализ. Я хотел бы
услышать мнение профессионалов, именно потому, что у нас самих нет ответов, а
только предположения. Основная тема разговора, если поставить ее максимально
широкко, это соотношение реальности и имиджа. Меня так же интересуют вопросы,
связанные с определением того, что такое общественное сознание с точки зрения
PR-технологов и где лежат границы допустимого манипулирования им.
1. Информационное пространство переполнено имиджами, которые давно живут
собственной жизнью. С экономической точки зрения имидж это коммерческий
продукт, имеющий определенную стоимость, причем стоимость тем выше, чем выше
эффективность этого имиджа. С другой стороны, общество до некоторой степени
верит в имиджи, считая, что это информационные образы реальности. Но если имидж
не отражает реальность, а модифицирует ее, его уже нельзя назвать имиджем, то
есть образом. Возникает вопрос если это образ, то образ чего? Мы имеем дело с
феноменом труднопостигаемой природы отражением, существующим незавимсимо от
отражаемого. Этот феномен правильнее называть не имиджем, а «виртуальным
информационным объектом». У этого выражения, кстати, такая же аббревиатура,
как у «временно исполняющего обязанности», «врио». Кроме
того, ясно чувствуется связь со словом «врать». Именно виртуальные
информационные объекты и заполняют центр политической жизни голосуя, люди
выбирают из их набора. Корректно ли вообще употреблять слово «имидж»
по отношению к достаточно произвольной галлюцинации, наведенной политтехнологами
на основе уловленных ожиданий избирателей? Что это такое «имидж»? Не
получается ли так, что наши родители должны были выбирать из одного
полумертвого, но настоящего Брежнева, а мы выбираем из десяти разных
галлюцинаций, не зная, что за этим стоит? Можно ли назвать такую систему
направления демократией, не имеем ли мы дело, скорее, с имагократией, если
воспользоваться термином Чеслава Милоша, или с PR-кратией? Как вы относитесь к
тому, что политическая жизнь эволюционирует в эту сторону и к чему, по-вашему,
может привести эта эволюция?
2. То, что имидж является коммерческим продуктом, приводит к тому, что
происходит инфляция имиджей. Они выцветают, если постоянно не вливать в них
новые деньги. Кроме того, они постепенно разрушаются компроматом и перестают
вообще вызывать в людях какие-то чувства, кроме глухого омерзения. Не ведет ли
инфляция имиджей к тому, что у людей окончательно пропадает вера в продукты
политтехнологий? Не замечают ли профессионалы этой тенденции, которая может
проявиться, например, в растущей непредсказуемости и неуправляемости электората,
в том, что отработанные и надежные технологии вдруг дают сбой? Не проявляется ли
эта тенденция в том, что технологии становятся одноразовыми, как шприцы?
3. В силу своей природы человек не имеет прямого контакта с общественным
мнением он может лично ознакомиться только с мнением другого человека.
Общественное мнение одна из глосс информационного пространства. О содержании
общественного мнения люди узнают из СМИ, причем рейтинг считается его
единственной объективной характеристикой. Картина общественного мнения,
созданного на основе рейтингов, внедряется в сознание электоральной единицы,
которая всегда подсознательно отождествляет себя с большинством, поскольку в
массовом сознании именно большинство является носителем моральной истины.
Возникает положительная обратная связь, которая ведет к дальнейшему росту
рейтинга, и т. д. Не является ли общественное мнение, созданное имиджмейкерами
на основе рейтинг-технологий, имиджем общественного мнения? Не ведут ли
рейтинг-технологии к формированию в сознании электоральной единицы имиджа
избирателя, который впоследствии и будет выбирать между имиджами политиков? И не
правильнее ли в таком случае говорить не о выборах, а об имидже выборов?
Насколько прозрачны и доступны для общества способы сбора информации о состоянии
общественного мнения? Зачем, с коммерческой точки зрения, вообще заниматься
изучением того, что дешевле изготовить? Должны ли технологии определения
рейтингов быть прозрачными для общества?
4. Если расширить предыдущий вопрос принято считать, что в советском
обществе общественное мнение являлось высшим моральным критерием. Именно в этом
его ценность. Это некая главная инстанция, причем иерархически она в некотором
смысле даже серьезней, чем государственная власть. В идеале демократия это
самоуправление общества на основе общественного мнения. Но мы уже говорили о
том, что в реальном кошмарном мире общественное мнение существует только в
качестве медиа-продукта, или сообщения о состоянии общественного мнения. По
сути, общественное мнение и есть это сообщение. Насколько ценно для общества
сформированное за деньги общественное мнение? Должно ли так быть при демократии?
На что мы опираемся на самом деле, когда сначала формируем общественное мнение,
а потом говорим, что опираемся на него? Как может общество защитить себя от
попыток подделать его мнение?
5. Насколько осознают сами политтехнологи возможные результаты своей работы?
Не имеем ли мы дело с разработкой и производством оружия массового
информационного поражения, о мощности которого могут не догадываться даже его
разработчики? Не являются ли современные технологии обработки массового сознания
развитием разработок геббельсовской и сталинской пропаганды?
6. В средствах массовой информации часто пишут, что будущие выборы станут
парадом новых политтехнологий. Не поясните ли вы, как профессионалы, о чем идет
речь? Чего нам ожидать и как нам защищать свой разум?
7. Известно, что среди технологий, используемых в PR, имеются методики
принудительного управления сознанием, такие, как НЛП. Хороший коммуникатор вроде
Рейгана или Жириновского пользуется техникой НЛП неосознанно. Поэтому к таким
людям не может быть претензий эти своего рода талант, кторый человек применяет
интуитивно. Но совсем другое дело, когда методики шизоманипулирования изучаются
и применяются сознательно. Мы говорим о таких технологиях НЛП, как reframing,
confusion (разрыв шаблона), double bind и более серьезных. Вопрос для
профессионалов, потому что мы не собираемся здесь обучать этим техникам тех, кто
с ними не знаком. Люди, подвергающиеся действию этих технологий, не должны о них
знать в противном случае применение этих методов теряет смысл. Нормально ли
такое положение вещей? Должны ли быть PR-технологии полностью прозрачны для
общества и возможно ли это? Можно ли создать независимую структуру, которая
информировала бы общество о том, как на него действуют PR-технологии и как
обрабатывается общественное сознание?
8. Вопрос о внутреннем мире политтехнолога. Известно, что для того, чтобы
заставить поверить во что-либо других людей, необходимо хотя бы на секунду
поверить в это самому. PR-специалисты поочередно обслуживают силы
противоположные или серьезно несовпадающие друг с другом. Не приводит ли к
крайнему цинизму или шизофрении профессиональная необхоидмость последовательно
(а в идеальном для бизнеса случае одновременно) отождествляться с таким
количеством полярных мнений? Как защищают себя PR-технологи от этого психически
опасного аспекта собственной деятельности? Можно ли говорить о внутренней
PR-работе с самим собой? Доставляет ли им наслаждение осознание того, что они
могут привести к власти любого идиота? Презирают ли они своих клиентов?
9. Общественным мнением манипулируют в интересах тех, кто платит за это
деньги. Но при этом объектом манипуляций становится сознание других людей.
Любого человека возмутило бы, если бы по чьему-то заказу ему вдруг сделали
татуировку на лбу. Но почему общество должно разрешать татуировать свое
созанние, да еще бесплатно? Рекламлоках, а в созании людей. Почему заказчик
любого вида рекламы не платит отдельным гражданам за размещение своей информации
в их сознании? При установке рекламного щита происходят отчисления городской
архитектуре, ГАИ, охране президента, балансодержателю и т.д. все в доле, кроме
членов target group. С ними этот вопрос даже не обсуждается. В чьей
собственности вообще находится сознание человека в условиях рыночных отношений?
Может быть, есть смысл создать союз гарждан, принудительно подвергнутых
PR-воздействиям? Кто защищает интересы и права граждан как объектов
PR-манипулирования?
10. Как получилось, что PR-технологи стали так трепетно относиться к своему
имиджу в общественном сознании, что даже провели PR-акцию с подписанием некой
хартии? Ведь никто еще не проводил черных PR-кампаний против PR как такового,
значит, специалистов не устраивает тот образ, который сложился в обществе
объективно. С другой стороны, некорректно обвинять во всем политтехнологов у
них такие заказчики, и их деятельность просто опрос. Целью большинства
политиков не является утверждение таких ценностей, как экология или либерализм,
патриотизм или почвенничество. Цель получить ресурс власти под ресурс денег.
Поэтому PR-специалисты не могут быть моральнее или порядочнее своих заказчиков.
Или все-таки могут?
всего просмотров: 57746
|