Никто, кажется, до сих пор так и не осознал, что новый пелевинский роман "iPhuck 10" - это не только и не столько даже роман в обычном понимании, сколько продуманный художественный акт, включающий в себя все спровоцированные им восторженные рецензии критиков из либерально-западнического лагеря. Без этих рецензий роман неполон и хорошо бы включить их в следующее издание книги в качестве приложения.

Вспомнился мне давний разговор с одной юной особой, посмотревшей накануне "Последнее танго в Париже" Бертолуччи и пребывавшей в убеждении, что положительная героиня в фильме - это молодая женщина, cool & cute, спокойная и хорошенькая, мужчина же - герой отрицательный, потому как немолодой, некрасивый, пристает и орет все время. Юная критикесса не виновата - во всех фильмах и сериалах что она видела добро и зло были маркированы именно таким образом.

Вот и профессиональные критики от Медузы, Новой Газеты, Коммерсанта и прочих ресурсов искали и к полному своему удовольствию нашли на страницах романа знакомые маркеры. «Наш-то не подвел». «Лучший роман Пелевина за 10 лет».

Игра с читателем начинается с самых первых страниц, когда милейший и симпатичнейший Порфирий Петрович, служащий в полиции искусственный интеллект и, одновременно, автор детективных романов, впервые рекомендует себя. Имя рассказчика и его старомодная манера речи вызывают немедленную ассоциацию с героем Достоевского, что заставляет предположить, что за маской Порфирия Петровича прячется сам автор, тогда как на деле постмодернистский Порфирий Петрович, по-видимому, взят напрокат из романа "ФМ" Б. Акунина - писателя, с помощью особого своего таланта пытавшегося превратить "Преступление и наказание" в пошлейший детектив. Предполагая отношение Виктора Пелевина к творчеству Акунина и его героям ("t"), нетрудно также предположить, что за оценочные суждения такого Порфирия Петровича автор никакой ответственности не несет.

Первая половина романа, написанная от лица Порфирия Петровича, построена таким образом, что рассказанное воспринимается и оценивается читателем исключительно в зависимости от его собственных предварительных установок. Эффект абсолютной герметичности повествования достигается за счет того, что точка отсчета и базис для сопоставления (то, что по английски называется "reference point") постмодернистской действительности 2070-х помещен в постмодернистскую же культуру 2010-х ("эпоха гипса" по Пелевину).

Либерально настроенный читатель, убежденный в художественной ценности инсталляций и акционизма, Павленского и Пусси Райот, не заметит никакого подвоха в описанных Пелевиным "гипсовых" художественных ценностях - вроде двери от сортира со скабрезным рисунком или приписанной Павленскому клетки для морской свинки ("Х*й в застенках ФСБ"). Ирония, самоирония и показной цинизм совсем не чужды либеральному читателю и зачастую, как откровенно объяснено в романе, востребованы заказчиком. И уж конечно никакого отторжения у рукопожатной общественности не вызовут дорогие и престижные (с квантовым процессором!) гаджеты для полового самоудовлетворения. Некоторый перехлест в описаниях такого рода легко может быть списан на обычное постмодернистское глумление.

И вдруг перспектива радикально меняется. Париж, 1943-й год. Указана новая точка отсчета и базис для сопоставления - идущая где-то "на востоке" Курская битва. А у актера Жана Марэ и его любовника, знаменитого интеллектуала Жана Кокто - свое Сопротивление (Résistance). В красавца Жана Марэ, играющего Тристана в нацистском пропагандистском фильме, снимаемом по сценарию Жана Кокто, влюбляется видный эсэсовец. Жан Кокто мучается ревностью и пишет донос на соперника. Эсэсовец вынужден покинуть Париж, но в последний свой день в городе домогается обещанного акта любви. Жан Марэ отдается эсэсовцу, но сильные мышцы его сфинктера мешают окончательному проникновению. Посрамленный эсэсовец покидает Париж, дух Свободной Франции торжествует.

Все это - сюжет рекламного интерактивного фильма "Résistance" для модного гаджета iFuck-10, созданного генетическим потомком режиссера Андрея Кончаловского Антуаном Кончаловским. "Зритель" айфака может по своему усмотрению выбрать роль Жана Марэ или эсэсовца.

Намек на фильм "Рай" Кончаловского, впервые истории российского кино воплотивший унизительный для народа-победителя модный европейский дискурс о "Невыносимом Обаянии Зла" (об этом замечательно писал Виктор Мараховский), слишком даже очевиден. Любопытно, что только Андрей Архангельский, единственный из либеральных критиков, выразил по этому поводу откровенное неудовольствие, но даже он не понял, что речь идет не о конкретном эпизоде, но о всей традиции лево-либерального антибуржуазного "Сопротивления", включающей упомянутых в романе Славоя Жижека и Надежду Толоконникову, Павленского и группу "Война", движение "Оккупай" и многое другое.

Следующие эпизоды не менее красочны, и авторская их оценка не менее однозначна. Согласно сценарию iPhuck-фильма для любителей секса с животными, Холокост спровоцировали русские шпионы, пытавшиеся магически воздействовать на Гитлера - невинного мечтателя, пребывавшего в интимных отношениях с преданной ему любимой собакой, превратившейся впоследствии в канонизированную Европейским Халифатом св. Ангелу Меркель.

Все либеральные критики отметили философскую глубину, тонкий лиризм и гимн человеческому духу в эпилоге романа. Действительно, завершается роман своеобразным гимном стоицизму «Жить ой но да», дарованном миру великим философом Бейондом путем сжатия и расслабления заднепроходного сфинктера. Философ сей прославился объединением в единую философскую систему философий любителя Гитлера Хайдеггера и лево-либерального Сартра - путем последовательного чередования предложений из обоих источников.

То, что российские западники не заметили провокации и посчитали новую книгу Пелевина "своей" свидетельствует о серьезной интеллектуальной деградации "русских европейцев".