ПЕЛЕВИН
ТЕКСТЫ
КУПИТЬ
СТАТЬИ
ИНТЕРВЬЮ
ИЛЛЮСТРАЦИИ
ФОТОГРАФИИ
СООБЩЕСТВО
ОБЩЕНИЕ (ЧАТ)
ФОРУМ
СУШИ-БАР
ЛЕНТА НОВОСТЕЙ
О ПРОЕКТЕ
ССЫЛКИ
КАРТА САЙТА
РЕКЛАМА НА САЙТЕ
КОНТАКТЫ
ПРОЕКТЫ
Скачать Аудиокниги
Виктор Олегыч (tm): ни слова о любви
текфйозй
Хостинг осуществляет компания Зенон Н.С.П.
Статьи
» Посмотреть результаты

Николай Караев
Пелевин в глазах смотрящего

(Субъективные заметки о рассказе «Затворник и Шестипалый»)

Назвать Виктора Пелевина «человеком тусовки» при всей его распропагандированной «культовости» довольно сложно. Отпочковавшись в свое время от фантастики и перестав посещать фэновские «конвенты», Пелевин, против ожидания многих, не сделал ничего, чтобы основать новую религиозную секту по примеру почитаемого им Карлоса Кастанеды, успешно выпал из когорты «элитарных» авторов, то и дело выныривающих из писательского небытия и спустя книгу-две убывающих обратно в небытие издательское, увернулся от хищной «русской идеи», даже не примерив предложенный одним критиком нимб «ясного солнышка русской литературы», и напоследок ушел от бабушки-либерализма, дедушки-патриотизма и прочей политической «братвы и семьи».



Уворачиваясь от идей

Больше всего Виктор Пелевин напоминает сейчас Томаса Пинчона, наслаждающегося жизнью вдали от ревущих толп и издающего один очень умный роман за (в среднем) десять лет. И надо сказать, что позиция Пелевина, могущая быть выраженной словами «без меня», видимо, неслучайна; по крайней мере, можно констатировать, что Пелевин старается (в отличие от иных авторов) жить по тем законам, о которых пишет в своих произведениях. В частности — уподобляясь Затворнику из рассказа «Затворник и Шестипалый», персонажу, полностью оправдывающему свое имя-прозвание. Правда, Затворник — не человек, а бройлерный цыпленок. Но какая и кому, собственно, разница?



Куриная вселенная

«Комическую трагедию» «Затворник и Шестипалый» постигла участь быть одной из первых театральных постановок по произведениям Пелевина. Молодой эстонский режиссер Прийт Руттас (кстати, учени Петра Фоменко), усомнившись в том, что тексты Пелевина могут быть адекватно переведены, решился на достаточно смелый эксперимент. В результате спектакль, в котором заняты Андрес Пуустусмаа (Затворник), Иво Ууккиви (Шестипалый) и Наталья Мурина (крыса Одноглазка), играется от начала до конца по-русски с эстонскими субтитрами.

Приезжавший в Эстонию Виктор Пелевин, по всей вероятности, на «Затворника и Шестипалого» сходил, однако впечатления от увиденного, как, впрочем, и от Таллинна вообще, он как истинный Затворник оставил при себе. Скорее всего, Пелевин оценил верность режиссера своим идеям; хотя некоторые журналисты и называли героев спектакля «русскими бройлерами», на самом деле абсолютно все равно, русские они, эстонские или, допустим, турецкие. Полный интернационал на сцене и двуязычие театрального действа только подчеркивают умозрительность так называемых «национальных» различий, ибо все миры в созданной воображением Пелевина Вселенной, именуемой на языке богов «Бройлерный комбинат имени Луначарского», движутся к своему концу вне зависимости от того, как различаются их обитатели.

В центре каждого из этих миров размещается большая кормушка-поилка, возле которой оберегают свою тучность субъекты, автоматически становящиеся Честью и Совестью эпохи. Именно вокруг кормушки и вертится жизнь «социума». «Всегда поражался, — говорит Затворник, — как здесь все мудро устроено. Те, кто стоит близко к кормушке-поилке, счастливы в основном потому, что все время помнят о желающих попасть на их место. А те, кто всю жизнь ждет, когда между стоящими впереди появится щелочка, счастливы потому, что им есть на что надеяться в жизни. Это ведь и есть гармония и единство.»

Гармонию эту можно наблюдать, конечно, не только на бройлерном комбинате...

«— Что ж, не нравится? — спросил сбоку чей-то голос.

— Не, не нравится, — ответил Затворник.

— А что конкретно не нравится?

— Да всё.»



Как не попасть в Страшный Суп?

Затворник знает, что любой мир движется к своей гибели, к «решительному этапу», прозрачно называемому «Страшный Суп». Вне зависимости от того, близко вы к кормушке-поилке или далеко, от попадания в зловещий Суп вам не уйти. Избежать смерти можно, только совершив «полет». Что это такое — Затворнику не ведомо, правда, он подозревает, что для «полета» нужно развивать крылья.

Распространено мнение, что Пелевин близок к религиозной мистике, отсюда и «Страшный Суп», и понятие о спасении, близкое к буддистскому просветлению (один критик и вовсе усмотрел в «Затворнике и Шестипалом» пародию на Евангелия). Это одновременно так и не так. Отрицать углубленность Пелевина в то, что принято называть «религиозной мистикой», бессмысленно, но нужно помнить, что любая «мистика» есть только название, форма, скрывающая часто довольно земное содержание. Скажем, в последнем своем романе «Generation П» Пелевин изображает Страшный суд как процесс, в ходе которого люди превращаются в существа, воспринимающие окружающий мир только и исключительно с точки зрения денег.

Мы привыкли думать о религии как о чем-то внешнем по отношению к «большой жизни» и забыли, что и христианство, и буддизм есть учения прежде всего практические, предназначенные не только и не столько для монахов, сколько для мирян, обыкновенных людей, сталкивающихся со всеми красотами и ужасами обыкновенного мира. Собственно, религиозные догмы волнуют Пелевина меньше всего. Его интересует истина, которая, вполне возможно, в этих догмах содержится — и, что бы там ни говорили критики о коммерциализации пелевинской прозы, интерес этот весьма и весьма искренен.



Законы жизни и тайны веков

— ...А зачем тогда все это?

— Что «это»?

— Ну, вселенная, небо, земля, светила — вообще все.

— Как зачем? Так уж мир устроен.

— А как он устроен? — с интересом спросил Затворник.

— Так и устроен. Движемся в пространстве и во времени. Согласно законам жизни.

— А куда?

— Откуда я знаю. Тайна веков. От тебя, знаешь, свихнуться можно.

— Это от тебя свихнуться можно. О чем ни заговори, у тебя все или закон жизни, или тайна веков.»

Наша фатальная ошибка, намекает Пелевин, заключается в том, что мы довольно часто мыслим абстракциями. У нас, как и у Шестипалого, многие псевдоистины принимаются как данность, на уровне «закона жизни» и «тайны веков», не одно — так другое. Истина же перпендикулярна общепринятой системе ценностей, и именно поэтому неважно, насколько близко стоите вы к кормушке, националист вы или глобалист, верите в Бога или нет, — важно только то, насколько любая из этих концепций управляет вашим поведением, насколько вы несвободны, по сути, от самого же себя. Даже путь, кажущийся путем освобождения, может превратиться в оковы: готовясь к непонятному «полету», Затворник и Шестипалый развивают свои крылья при помощи специальных упражнений, однако с какого-то момента на крылья приходится нацеплять гайки, ибо в процессе упражнения ноги почему-то отрываются от поверхности земли. Получается, мы не сможем стать свободными до тех пор, пока не освободимся и от самого понятия о свободе?..

Отметим также эволюцию взглядов Затворника. В начале он — довольно циничное и самодостаточное существо, полагающее, что социум — это только «приспособление для перелезания через Стену Мира». В конце же Затворник решает «поехать со всеми в Цех номер один», где и произойдет «решительный этап». Чем больше узнает он об окружающем мире, тем понятнее ему становятся окружающие кормушку-поилку существа, тем милосерднее становится он сам.

Кажется, Лев Толстой предложил отличную метафору взаимоотношений людей с Богом. Представьте себе треугольник, говорил он, в двух вершинах которого — два человека, а в третьей — Бог. Если один человек приближается к другому, он приближается и к Богу; чем ближе человек к Богу, тем ближе к нему другой человек. Рассказ Пелевина называется «Затворник и Шестипалый» по именам двух его героев. Но нет ли в названии рассказа некоего третьего?..



***

Естественно, все вышеизложенное — только одна из точек зрения. О Пелевине спорили и спорят, и ничего удивительного в этом нет: Пелевин, как и красота, и все остальное, — в глазах смотрящего. Вопрос в другом: что заставляет смотрящего видеть все именно так, а не иначе?

Перейти вверх этой страницы