Андрей Немзер Как бы типа по жизни. Generation П как зеркало отечественного инфантилизма
Шум вокруг «Generation «П» Виктора Пелевина (М., «Вагриус») поднялся раньше, чем роман стал доступен. Оно и понятно: Пелевин фигура культовая. Оно и неплохо: может, сработав в кои-то веки оперативно, газетные обозреватели войдут во вкус станут писать и о качественных текстах вовремя. Интересно другое: в запланированную осанну влились какие-то новые, нервные, звуки.
В Интернете стоят рядком пять рецензий (есть и оскорбительная) за одной подписью. Вроде бы «так доктор прописал»: категорический плюрализм, «все сложнее», вперед к спорам, верны завету Пелевина «Мнения автора могут не совпадать с его точкой зрения». Но как-то непохоже на стойкий фанатизм пелевинофилов: вспомним хоть статью («Знамя», 1998, № 10), поданную как «виртуальная внесетевая конференция типа «круглый стол»», где литераторы, хоть как-то посягавшие на кумира, были представлены просто психами. Авторы, конечно, разные, но тусовка та же; тенденция видна: одно дело метелить супостатов, другое проникаться их резонами.
Это переход в оборону. Как и тезис обозревателя «Коммерсанта»: язык Пелевина «стертый» (разумеется, с непременным «как бы»), но зато «выразительность достигается... точно подобранным масскультурным знаком». Может ли быть «точное» «всехним» и «безвкусным» вопрос занятный. Какая «точность знака» в том (пример «Коммерсанта»), что в полутьме тысячедолларовая проститутка неотличима от Клаудии Шиффер вопрос не хуже. (А от Шарон Стоун отличима? От Синди Кроуфорд? Вроде ночью все кошки серы.) Характерна сама оговорочная стратегия. А обозреватель «Ex libris «НГ» дальше пошел: декать, прежде Пелевин весело лудил игрушки, а достигнув статуса бестселлермахера, вдруг подался в гуру.
Не вдруг. Пелевин учительствовал всегда. Точно так же, как всегда писал на волапюке серых переводов с английского. Разбавлять эту литературщину дежурными «как бы», «типа», «по жизни» и кондовой матерщиной не значит работать с языковым мусором и кичем. Этим занимаются писатели от Зощенко до, Людмилы Петрушевской, Юза Алешковского, Нины Горлановой, Анатолия Гаврилова, Алексея Слаповского.
Точно так же Пелевин всегда склеивал сюжет из разрозненных анекдотов то лучше, то хуже придуманых (взятых взаймы в интеллигентском фольклоре, американском масскульте, у собратьев по цеху). И всегда накачивал тексты гуманитарными мудростями. Буддизм, теория информации, юнгианство, структуралистский анализ мифа, оккультизм, кастанедовщина чуть не все модные интеллектуальные заморочки переперты им на язык родных осин.
Точно так же Пелевин всегда лютой ненавистью ненавидел окружающую «мерзость». Смешно читать в «Коммерсанте» о «силе писательской воли, которая удерживает Пелевина от прямых публицистических бичеваний». Это про «Generation «П», злой памфлет, настоенный на нескрываемой обиде. (Ну почему я, нежный и удивительный, должен с этим дерьмом сосуществовать?) Того смешнее увидеть в эпиграфе к роману, обложка которого украшена портретом Че Гевары, слова «я не левый и не правый». Ну да, центрист. В вице-премьеры его что ли определить?
Точно так же Пелевин всегда интересовался только одним персонажем самим собой. Если угодно, своим «лирическим героем» неподсудным, посвященным, взыскующим и обретающим блаженную Пустоту. Вненаходимость.
Кто же может до нее добраться? Кто может выйти из явной лажи? (Она, согласно интервью Пелевина журналу «Эксперт», правит миром.) Либо маг либо царь. Из волшебной сказки (череда испытаний героя, вершащаяся браком и воцарением) развились и «роман посвящения» (от рыцарских, о поисках святого Грааля, до новейших оккультно-масскультных), и «роман карьеры». Пелевин совместил две жанровых модели, благо обе могут строиться из отдельных «блоков».
Герой «Generation «П» в качестве бывшего поэта, владельца таинственной рукописи и потребителя галлюциногенов добывает тайную истину, а в качестве деятеля рекламно-телевизионного бизнеса (криэйтора) занимает вершину властной пирамиды. Она же Вавилонская башня, где прошедший путь посвящения брачуется с богиней Иштар и низвергает ложного бога-предшественника. То есть прежнего начальника тотальной системы средств массовой дезинформации. Каждый шаг героя по иерархической лестнице есть в то же время шаг по лестнице мистической. Совершенствуясь в «хлебном», двигаясь от рекламы деле фиктивных (ненужных? не существующих?) товаров («кавээнные» примочки) к конструированию фиктивной политической реальности (программа «Куклы»; «Ельцины», «Зюгановы», «Березовские», «Радуевы» и, стало быть, «новейшая история России» суть телеобразы, изготовляемые сообществом посвященных), герой убеждается в мнимости всего вообще. Кроме денег, обладание коими и есть соитие с богиней на вершине вечно строящейся-рушащейся Вавилонской башни. Возможно, впрочем, что все безобразия, в коих участвует герой, творятся в его сознании. Покоритель нового (как всегда обреченного) Вавилона зовется Вавиленом внутреннее тождественно внешнему. (Повторен кунстштюк с «пустотой» чапаевского романа. Свежо, как идея иллюзорности бытия.) Вавиленом героя назвал папенька-шестидесятник в честь равно им любимых Аксенова и Ленина; важна тут семантика слипшихся имен (Василий базилевс, царь; Владимир владеющий миром).
Парад «парадоксов». Бизнес-бандит это просветленный мудрец. Сущее это мнимое. Элитарность это попса. Реклама это миф. Стеб это откровение. Подлец это спаситель. Материальное это духовное. Правое это левое. И наоборот. Воцарившись, Вавилен велит ликвидировать двух гнусных магов-криэйторов, а предварительно объясняет одному из них, что поколение, выбравшее «Пепси» и овладевшее иллюзионными технологиями, вовсе не союз мудрецов, хранящих богиню от пятиногого пса (мир от гибели), а сам этот пес. Зло есть добро, добро есть зло.Сквозь пронизывающий гнилой воздух визг Шекспировых ведьм слышен шепоток провинциальной барышни как бы и капитал приобрести, и невинность соблюсти.
Коктейль чистоплюйства и цинизма стар, как сама ложь. «Им» нельзя мне можно. «Поколение» здесь не при чем, но появление «поколенческого мифа» важно. Подобно расовой и классовой идеологиям, концепт «поколения» обусловлен подростковым комплексом неполноценности, чреват нетерпимостью и предназначен для страховки от личной ответственности.(«Нас» а не меня! «лишили выбора», принудили к «пепси» и попсе.) «П» в названии романа многозначно: кроме названного выше это и вавилонский пес, и то, что, совпадая по смыслу, рифмуется со словом «конец», и творческий метод (извините, «постмодернизм»), и, конечно, «Пелевин». Рекламщик и лидер рановозрастных инфантилов (коих всегда хватало) и их «продукт».
Отсюда все: тяга к «красивой жизни», похмельный синдром, страх провала, любовь к стереотипам (для обличения «общество потребления» в ход идет откровенно коммунистическая риторика, без глумления над «православием» и «русской идеей» тоже не проживешь), завистливое восхищение «крутыми» (будь то Чапаев или новорусский бандюга) и страстное желание им уподобиться. Не до конца, конечно. Это ж так. Как бы типа по жизни. Временно. А вообще-то мне с моей тайной «духовкой» ваша лажа по барабану. Тут и не различишь, где кончается Пелевин и начинается его группа поддержки.
Как это «круто»: тиснуть роман, минуя архаичные журналы, сделавшие Пелевину имидж «писателя»: пока, перерос; и башлей больше, и публики у лотков больше, и на возможную критику ответ готов (обиделись, мол, умники). Как это «круто«»: заявить (врез к интервью в «Эксперте»), что «Вагриус» изданием Пелевина поправляет свои дела. (Хороши ли они, плохи ли, но деньги, вырученные за тридцатипятитысячный тираж действительно, по сегодняшним меркам большой и грядущие допечатки несопоставимы с теми, что «Вагриус» сейчас выкладывает за права на «клинтониану» Моники Левински.) Как это «круто»: предварять интервью непременным сообщением, что вообще-то Пелевин их не дает. Как это «круто»: афишируя равнодушие к «официальной литературе», мягко пошантажировать букеровских судей и подготовить «версию» на случай провала. Главному мерзавцу «Generation «П» Пелевин дал фамилию председателя жюри Букера-99. Официально не объявленный состав жюри секрет Полишенеля, а в случае чего можно изречь заветное так вышло.
Чудесное совпадение. Выдающее мелкую дрожь как «поколения», так и «поколенческого криэйтора», «мнения» которого «могут не совпадать с его точкой зрения». А совпадать могут?
|