В современной русской прозе у Пелевина «особенная стать»: в него не верят. Пытаются читать многие, но с его именем почему-то (удивительно ли?) не связывается развитие отечественной культуры. Скорее, судя по многим откликам в прессе и на литературоведческих конференциях, — наоборот. «Пелевинским феноменом» уже не восхищаются даже «любители-бульварщики», а восторженно визжавшая, словно на рок-концерте от «Драфт Подиума» или «Туборг Мэна», прыщавая молодёжь середины — конца 1990-х избавилась не только от своих физиологических недугов, но и от быстро потерявшей вкус (если это слово вообще применимо к «библигуму») литературной жвачки. Недавно, выступая в московском доме Льва Толстого, писатель Тимур Зульфикаров, гневно отзываясь о Пелевине, вообще поставил под сомнение его существование. Даже самым стойким «Generation «П», «Омон Ра», «Жизнь насекомых», «Чапаев и пустота» набили оскомину и поискрошили пломбы. «Где же, наконец, натуральный литературный продукт?» — в сердцах воскликнул один из критиков, первое время восхищавшийся «творениями мэтра». Как где? Вот он опять на книжных развалах! Издательство «Вагриус» усиленно выжимает из ратированного Пелевина, вероятно, последние денежные соки. Хочется верить, что прибыль от Пелевина пойдёт впоследствии на выпуск поистине художественной литературы (кстати, почему это выражение всё реже употребляется? рано его списывать со счетов!). Политика издательства предельно ясна, а коммерческой хватке его сотрудников многим можно и поучиться (хотя главный редактор Алексей Костанян недавно заявил в интервью нашей газете, что главная цель издательства — гуманитарная). И если с коммерческой составляющей в обществе с каждым днём наводится всё больший «порядок», то что делать с нравственностью? Сколько можно продаваться? Раскрываем любезно предоставленные «Вагриусом» (благо, сотрудники этого издательства адекватно переносят критику) пелевинские новинки и пытаемся, перелистывая страницу за страницей, пачкаясь, к сожалению, не только свежей типографской краской, найти ответы на эти вопросы.

Прекрасная полиграфия, замечательно исполненные иллюстрации (речь идёт о художественной технике, а не о содержании!) на обложках, различные форматы изданий: от карманно-метрошного до традиционного книжного, обилие наименований. Выходит, не зря писец то слева, то справа охаживал Пегаса. Сдалась-таки, не устояла легендарная зверюга, словно та голая кукла, что, простите, раком пытается осемениться с игрушечным шерстяным мишкой на одной из обложек «G «П». Кстати, характерная иллюстрация. Молодец художник и вагриусовские оформители, будто понявшие, что русская литература стоит сегодня в таком же кукольном положении, что та уткнувшаяся в осеннюю листву, опавшую с родных берёзочек и клёнов, миловидная голубоглазая игрушка. По-моему, если бы «картинка ожила», то зашевелившийся сюжет неизменно сопровождала бы нецензурщина и жутковатый подростковый сленг и «гэг», перекочевавший на страницы книг Пелевина. И, наверное, не стоит подловато прикрываться тезисом, что, мол, сами мы когда-то выбрали «Пепси», как когда-то поколение 60-х ниже пояса стукнуло соцрежим. Если об этом говорилось ежеминутно, раскручивалось, то это ещё не означает, что все приняли навязываемый стиль. Где-где, а в России, думаю, такие штучки могут пройти лишь на первой стадии. Но ведь, странно, был же у Пелевина «относительно литературный» роман «Чапаев и Пустота»? «Может же писать человек нормально», — не раз приходилось слышать такой отзыв. Вспоминается деревенская картинка: проезжие цыгане дурят простых русских баб, меняя побрякушки и дешёвые платочки на семейные реликвии, драгоценности. Но почему? Бабы-то наши бегут, хватают, меняют. А потом, как похмелье, раскаяние. Горькое, тяжёлое, постыдное! А может, это и есть русскость? И то, что происходит сегодня с литературой — лишь подтверждение того.

Проходит время. Уже сегодня намечаются тенденции переоценки. Мы слишком далеко зашли, заигрались, расслабились, потеряли контроль над происходящим. Именно поэтому мы сейчас теряем Родину, всё более порабощаемся. Отрываются от корней русские дети. Но приходит время выводов и время вопросов, когда придётся вспомнить, на что уходили, например, государственные средства при общем неудержимом росте безграмотных детишек. Может, их родителям просто не хватило денег, чтобы купить нормальные качественные «непроамериканизированные» учебники? Кто довёл до трагедии тысячи русских семей? Кто одурачивал миллионы, заменяя искусство лубком? Кто подписывал смертный приговор литературе? И когда зададут прямой вопрос, найдётся ли честный ответ?..