ПЕЛЕВИН
ТЕКСТЫ
КУПИТЬ
СТАТЬИ
ИНТЕРВЬЮ
ИЛЛЮСТРАЦИИ
ФОТОГРАФИИ
СООБЩЕСТВО
ОБЩЕНИЕ (ЧАТ)
ФОРУМ
СУШИ-БАР
ГАЛЕРЕЯ
ЛЕНТА НОВОСТЕЙ
О ПРОЕКТЕ
ССЫЛКИ
КАРТА САЙТА
РЕКЛАМА НА САЙТЕ
КОНТАКТЫ
ПРОЕКТЫ
Скачать Аудиокниги
Виктор Олегыч (tm): ни слова о любви
РЕЙТИНГИ
Хостинг осуществляет компания Зенон Н.С.П.
Виктор Олегович™. «Сад расходящихся Петек», часть пятая / Виктор Олегович™
Виктор Олегович™. «Сад расходящихся Петек», часть пятая

№ 123, 29.09.2008, link
   
» Назад в «Виктор Олегович™»
» Перейти в оглавление
» Комментарии (4)

— … А мы напоминаем нашим радиослушателям, что сегодня у нас в гостях музыкальный эксперт Арсений Радонежский, — раздался в радиоприемнике подозрительно жизнерадостный голос ведущего. — Друзья, эксперт — это тот, кто чтобы объяснять что непонятно, тому, кто не врубился. Ведь не секрет, что в каждом из нас, помимо всех остальных, сидит тот, кто не врубился и ждет, когда придет эксперт и э-э… врубит.

После короткой паузы раздался идиотический долго не смолкающий хоровой смех.

— Совершенно верно, Константин! А если эксперт приходит и не врубает, при том что у нас тут полная студия ресурса, то врубившиеся вырубают неврубающегося эксперта.

— Рубишь, Григорий. Однако до конца эфира эксперту не о чем волноваться. Ведь сегодня нам с господином Радонежским еще предстоит выяснить существует ли принципиальная разница между r’n’b и НБП, а также обсудить юбилейный, приуроченный к десятилетию творческой смерти, концерт группы…

Звук утонул в нарастающем белом шуме и вскоре радио самопроизвольно умолкло.

— Где-то провода захлестнуло, — веско заметил Петрович и вернулся к рассматриванию сменяющих друг друга графиков на экране машинки Релодина, который сопровождал очередное изображение собственным комментарием, после чего быстро нажимал пробел.

Я осознал себя сидящим в пижаме на непрочном больничном табурете в позе Удивленного Падмасамбахавы. В руках у меня оказалась открытая посередине брошюра, озаглавленная «Введение в пост-неотомизм». Я закрыл глаза, медленно сосчитал до дюжины, затем так же медленно положил брошюру на стоящую рядом тумбочку, нащупал голыми ступнями пол и огляделся по сторонам.

Наконец я встретился взглядом с Пушкаревой, отвлекшимся на меня от стоящего на его тумбочке маленького кухонного телевизора, показывающего с выключенным звуком какую-то телепьесу.

Пушкарева короткое время всматривался в меня сквозь свои очки с гротескным количеством диоптрий, потом знакомым образом вздохнул.

— Однако, это наверное чертовски увлекательно, — завистливо пробасил Катя, свесился с кровати и выключил телевизор.

— Я вас узнал, — поспешил я успокоить Катю, — и Петровича с Релодиным. Вот только не помню, чем вчера вечером эстетический практикум закончился. Смутно догадываюсь, что чем-то не очень приличным.

— Вчера вечером… — повторил Катя, снял и положил на тумбочку очки и принялся тереть ладонями глаза.

— А вы не пробовали записывать то, что с вами происходит – вести дневник? Ну, хотя бы из чисто практических соображений. Я вот стал вести по настоянию Володина. Толку, правда…

Катя достал из своей тумбочки розовый дерматиновый ежедневник «ZIMALETTO», заложенный вязальной спицей, и протянул мне.

— …почитайте, чтоб я вам не рассказывал по десятому кругу. Там, правда, слог не очень… — Пушкарева порозовел и отвернулся к телевизору.

Действительно, события больничной жизни были изложены в дневнике весьма скупо и в стилистике сумасшедшего телеграфиста: «Володин во время обхода жжот солому», «Петрович дурак (с утра до 11-ти и после обеда)», «Колготы на осень(!!)». Остальное место в дневнике занимали пространные конспекты различных телевизионных пьес с Катиными ремарками (адресованными не авторам пьесы, но исключительно персонажам).

Впрочем, мне все-таки удалось выяснить, что на эстетическом практикуме, имевшем место год назад, действительно случился неприятный инцидент между мной и Аристотелем, закончившийся уничтожением бюста из соображений личной неприязни и мести. Кроме того, я узнал, что Петровича перевели из стационара в амбулаторию, а Релодин выкупил у больницы мансарду и жил теперь в ней, однако оба все еще заходили в родную палату понаблюдаться у Володина и пообщаться.

Я отложил дневник и подошел к беседующим у ноутбука. Оказалось, Релодин объяснял Петровичу природу мирового финансового кризиса.

— Так. Это что, кирдык? – ткнул Петрович пальцем во фрагмент графика на экране.

— Кирдык, — закивал Релодин, явно удовлетворенный понятливостью Петровича.

— А это? – ткнул Петрович в другой фрагмент.

— Тоже кирдык!

— Так здесь же — в другую сторону!

— Кирдык, Петрович. Конкретно здесь, правда, асимптотически, но в пределе все равно — кирдык.

— Так как же оно вообще работает-то?!

— Пользуясь твоей терминологией, на разнице кирдыков. Как ноутбук – на разнице потенциалов.

— А если провод выдернуть?

— Нельзя.

— Почему?

— Глобализация.

Петрович досадливо плюнул в утку, махнул рукой и попросил Релодина запустить ему Пэкмана.

Я подошел к окну и выглянул в него. За решеткой, как обычно, была ранняя осень. Во дворе сумасшедшие играли с санитаром в Дэвида Блейна.

В комнате включился радиоприемник и послышалось бодрое хоровое пение:

— Молодость и ра-адость! Ты-ды-ды-ды-дыж!! Мы – главный партиза-ан! Ты-ды-ды-ды-дыж!!

Раздался взрыв веселого смеха и радио снова выключилось.



Предыдущая история (№122) | иллюстрации | Следующая история (№124)





Перейти вверх этой страницы