— Здравствуйте, милые мои! – прочувствованно сказало радио. — В эфире очередной выпуск программы «Аэростат». Как однажды сказал мой коллега по акрониму Будда Гаутама, главное не победа, а участие. Так вот, сегодня, нарушая традицию, кроме меня и mp3-файлов участие в нашей программе примет лицо современной русской литературы, выдающийся…

— Слишком выдающихся в наше смутное время отстреливают снайперы, — весело вставил со своего микрофона гость программы. – Я так, рядовой культовый писатель.

– Может быть, рядовой культовый писатель что-нибудь продекламирует или споёт радиослушателям?

— Пою я только для телекомпании «НТВ». Для вас, Боря, могу станцевать.

Послышалось шуршание зажимаемых рукой микрофонов и смех.

— Так, всё, собрались, — сказал Борис Борисович™. – Вот скажи, ты какую музыку обычно слушаешь?

— Когда-то я слушал музыку, которая играла по радио или в такси. Потом решил отфильтровывать. Потом ужесточил фильтрацию, потом еще больше ужесточил. Сейчас слушаю в основном музыку, которая играет по радио или в такси… Вообще, я больше книжки читаю.

— А какую литературу, нашу или зарубежную?

— Нет, я книжки в основном. А литературу… Нашу мне Сорокин и Акунин по ночам в телефон начитывают, еще до публикации. Настораживает количество словосочетания-паразита «ну как?» в современной русской литературе. А в зарубежной — недостаток выразительных средств («духовности» по-русски). Все-таки, английский — язык разборок, там уже на структурном уровне всё делится на конкретное и неконкретное с помощью артиклей.

* * *

Петрович быстро стал вращать колесико, и голос утонул в белом шуме.

— Да выключи ты эту тарандайку, — Релодин попытался отобрать у Петровича карманный радиоприемник «Невский», любовно перемотанный синей изолентой. – Тебе мало радио в палате?

— Отстань, упырь, — огрызнулся Петрович. – Сейчас женщина будет цифры говорить.

Петрович достал из внутреннего кармана карандаш и листок бумаги и приготовился записывать цифры.

Мы стояли посреди площади чуть поодаль от основной толпы митингующих. Релодин и Пушкарёва прикрывали нас от сыплющегося с серого неба мокрого снега самодельным транспарантом «КРИЗИС – ДЕЛО РУК». Других таблиц Володин поднимать не велел до окончания переговоров об оплате с организаторами мероприятия, на которые он и отлучился пять минут назад.

— Ты, Петрович, все-таки реальный псих. Уважуха, — вздохнул Релодин. – Сейчас секретные шифровки не по радио зачитывают, а рассылают по электронной почте в виде спама. А то что ты в приемнике ловишь, это кто-то балуется, наверное… Вот тебе, Петрович, когда-нибудь приходил непонятный спам?

— Ты, Миша, дурак, — ласково отозвался Петрович.

— Действительно, куда бы он тебе приходил… — ничуть не обиделся Релодин.

— И что, это тайные круги дают задание?

— Тайные круги сейчас настолько крутые, что они не дают задание, а ты сам знаешь, что нужно делать.

Петрович на это ничего не ответил, и некоторое время мы молча слушали далекий мегафон.

— Как вы думаете, долго нам еще участвовать в этом мероприятии? – спросил я коллег, поплотнее запахивая шинель.

— Вам не нравится наша демонстрация? — спросил Пушкарёва.

— Я нахожу, что в каждой демонстрации есть что-то от эксгибиционизма, а для этого все-таки пока еще холодновато.

Заговорщицки похлопывая себя по карману куртки, к нам вернулся Володин.

— Друзья, мы уже наколядовали на побелку в палате! Это большое достижение, учитывая тот факт, что я, как всякий порядочный человек, совершенно не разбираюсь в политике… Через полчасика – домой.

— Кругом! – скомандовал Володин Петровичу и достал у него из рюкзачка термос и пять пластиковых стаканчиков.

[ FAQ/ЧаВО ]  [ 100 историй ]  [ RSS feed ]  [ victorolegowich ]